Камерный театр представил премьеру экзистенциальной драмы в постановке Алексея Янковского (Санкт-Петербург). В основе – одна из частей трилогии современного французского драматурга Флориана Зеллера.
Семейная сага, в которой жестко и честно рассказано все, что обычно прячут за закрытыми дверями. История о сложностях взросления главного героя Николя, который остро реагирует на развод родителей.
Медленная пытка
Спектакль начинается с монотонного и ужасающего звука, который напоминает звук падающих капель. Возможно, это слезы по несбывшимся мечтам, по утраченному счастью. Звук эхом разносится по залу, проникает в сердце, и где-то внутри возникает необъяснимое чувство тревоги. Он давящий, угнетающий — предвестник неминуемой трагедии.
Глядя на сцену, невольно вспоминаешь о «китайской пытке» — психически болезненном процессе, при котором холодная вода медленно капает на кожу головы, лоб или лицо долгое время. Этот процесс вызывает безудержный страх, психическое ухудшение, беспокойство. Человек, пытаясь предвидеть падение следующей капли, внутренне сжимается. Так и герои пьесы: они туго сжимаются, как пружины. Напряжение растет капля за каплей. Странное состояние затаенности, ожидания единственного мига, когда пружина расправится и целый мир рухнет в бездну.
Так больше продолжаться не может
На наших глазах разворачивается драма. Отец (успешный адвокат Пьер) уходит к другой женщине. Именно она, молодая и красивая София, дарит ему безмятежное счастье и нового сына. Однако спокойствие, привычный уклад нарушает бывшая жена Анна, которая неожиданно врывается в размеренную жизнь Пьера. Вместе с ней на пороге нового семейного очага появляется смятение, заражающее воздух. Неоновые белые лампы, очерчивающие пространство, вспыхивают алым цветом. И диалог бывших супругов превращается в выговаривание взаимных обвинений, обмен упреками, озвучивание затаенных обид.
«— Что случилось? Что ты здесь делаешь? Анна, не молчи.
— Я не знаю, с чего начать…
— Что случилось? Почему без звонка?
— Я звонила, ты не брал трубку. Я не хотела беспокоить, но ты ни разу не перезвонил, а я должна с тобой поговорить обязательно.
— Так что произошло?
— Николя.
— Что с ним?
— С ним все не очень хорошо. Со мной тоже. Мне тяжело, я не выдерживаю… Так больше продолжаться не может. Я не знаю, что делать. Сегодня я была у директора школы. Он меня вызвал и сказал, что… Я тебя напрягаю? У тебя такое лицо, как будто бы я не вовремя. Это же твой сын! Это тоже тебя касается».
Стол «переговоров» превращается в ринг, на котором супруги обмениваются словесными ударами. Они слушают, но не слышат друг друга. Важные слова произносятся вскользь. Анна на протяжении всего спектакля общается в истерической манере. Напористо, громко, с надрывом в голосе, даже когда беседует с сыном, задавая обычные вопросы: «Николя, как ты? Я рада тебя видеть».
«Сложная пьеса, очень, — признается режиссер Алексей Янковский. — Она стала для меня существовать, только когда я услышал актеров. Я понял, что история может сложиться. О чем этот спектакль? О сыне. Со всеми вытекающими последствиями. К сожалению, трагическими. История довольно банальная. Отец уходит из семьи, у сына рушится мир. Возникает депрессия, суицидные настроения…».
Заложник обстоятельств
Действие разворачивается неспешно, словно в замедленном режиме. Истерические интонации, которые проскальзывали у Пьера в исполнении Петра Артемьева во время репетиций, исчезли. Удивительно, но текст Зеллера стал восприниматься иначе. Громкие обвинения и претензии к сыну Николя со стороны отца стали абсолютно негромкими, тихими. Только звон «дрожащих» бокалов в одной из сцен выдает гнев и бушующие страсти. Фразы, в которых, казалось бы, должен присутствовать крик, произносятся обыденно, монотонно, спокойно, безэмоционально, отрешенно. Как на приеме у психиатра. И это показательное «несоответствие» сперва удивляет, а затем вызывает тихий ужас.
В центре событий подросток, который является заложником обстоятельств. У него большие проблемы с учебой, потеряна точка опоры, душа опустошена. Николя растоптан, морально раздавлен, потерян. Депрессия пожирает изнутри, разрывая на мелкие кусочки. Он тих, замкнут, не находит себе места. В материнском доме чувствует себя несчастным, брошенным. В доме «заботливого» отца — чужим. Парень быстро понимает, что никому не нужен.
Пьер, в свою очередь, стремится изо всех сил помочь сыну (как умеет), наставляет его на путь истинный: «Николя, у всех бывают трудные периоды. Это часть жизни, ее нужно принять. У всех свои страхи, свои фобии, но это нужно преодолеть. Понимаешь?» Успешный, состоятельный мужчина твердит подростку: «Нужно бороться! У тебя сейчас сложный период, который нужно просто пережить». Но к сожалению, уговоры и назидания не работают. Николя выбивается из-под контроля: «На меня давит жизнь… Почему ты сделал мне больно? У меня в голове одни черные мысли… Я не хочу бороться. Ни с кем и ни с чем. Я не могу жить, и в этом виноват ты».
Отец и сын отчаянно пытаются найти общий язык, однако вспыхивает чувство неутолимой обиды. Ощущение острой потребности друг в друге сменяется непониманием, отторжением. Их совместный танец под зажигательную композицию Perry Como «Papa Loves Mambo» и разговор в финале, уже за пределами жизни, в пространстве метафизической свободы — две пиковые точки, смысловые сгущения, которые фиксируются режиссером и особо запоминаются. Но даже они не спасают, не обезболивают.
Алексей Янковский смог создать параллельные вселенные, которые вполне органично существуют на сцене. Погружаясь в них, понимаешь, насколько важно беречь близких; быть внимательным к ним, что мы в ответе за тех, кого приводим в этот мир.
Источник: up74.ru