В 2014 году челябинец Павел Сердюк оказался неожиданно для самого себя на Донбассе. В Луганск пенсионер отправился вместо отпуска в Турцию.
Причем в качестве волонтера, прихватив из дому «гуманитарную помощь»: тушенку, консервы, гречку, мед, сигареты для ополченцев… Сегодня Павел Михайлович вспоминает свою поездку без улыбки и до сих пор терзается, правильно ли он поступил и смог бы поехать на передовую сегодня.
68-летний Павел Михайлович признается: с весны 2014 года и по сегодняшний день, события, происходящие на Украине, будоражили и продолжают будоражить ему душу. Тогда, восемь лет назад, в очередной раз просматривая выпуск новостей, он увидел одинокую старушку, прятавшуюся от бомбежек в подвале. Вспомнилась мама, умирающая у него на руках, и ее последняя улыбка… Утром челябинский пенсионер знал, что едет на Украину.
В Луганск потому, что «Заря»
Всю жизнь челябинец Павел Михайлович, выпускник культпросветучилища, отработал монтажником. Сложилось так, что в ряды Советской армии он не попал, а потому не то чтобы войны, оружия в глаза не видел. И на Украину решил поехать «гуманитарием», который будет оказывать помощь старикам, больным, детям. Он живо представлял себе, как будет приносить воду, топить печку, добывать продукты… Родные и близкие тогда решили, что мужчина не в своем уме, и пытались его отговорить от небезопасной поездки. Но никакие их аргументы не смогли убедить пенсионера отказаться от отпуска на Донбассе. Идею с гуманитарной помощью поддержала лишь супруга Павла Михайловича.
— Когда начал собираться, возник вопрос: куда? Украина же большая. В советское время луганская «Заря» была чемпионом Союза по футболу, что и определило мой выбор, — начинает свой рассказ Павел Сердюк.
Сборы были недолгими. Купив билеты в оба конца по России, рюкзак на 70 литров и собрав «гуманитарный груз» (тушенку, консервы, гречку, рис, мед, кофе, чай, сигареты, и это не полный перечень), Павел Михайлович отправился выполнять миссию миротворца.
С железнодорожной станции Каменска-Шахтинского на такси он отправился на пункт пропуска Изварино. На вопрос таможенников: «Отец, ты куда едешь?» ответил просто: «Я гуманитарий, еду оказать помощь. У меня отпуск, и я решил провести его на Украине». Слова таможенника: «Там же стреляют!..» не остановили южноуральца.
— Так я вступил на землю «незалежной». Разве я когда-нибудь думал, что буду миротворцем пробираться на Украину? — рассказывает Павел Сердюк. — В голове не вмещалось, что это уже другое государство и что мы не единое целое…
С Изварино за 700 гривен местный бомбила довез челябинца до Луганска. И тут до него стало доходить, что, не дай бог, случись что, найти его не смогла бы и баба Ванга. Ведь даже на таможне его не записали…
Стать Акелой на 10 дней
Луганск встретил миротворца чистыми улицами и следами боевых действий на зданиях. После долгих мытарств и общения с военными в комендатуре, на блокпосте и в Генштабе уже под вечер Павла Михайловича приняли в часть. Содержимое рюкзака, которого оказалось до смешного мало «для мировой революции», отправилось на кухню комендатуры. Разместили «гуманитария» в казарме. Наутро челябинец в штабе кратко изложил суть своего появления командиру.
— Отец, мы же воюем… Что с тобой делать?.. — растерялся командир.
Но южноуралец не собирался сдаваться. В итоге Павла Михайловича, которому на тот момент было 60 лет, зачислили во взвод связи. Михалыча, так сразу стали называть седовласого челябинца молодые ополченцы ЛНР, поставили напарником к местному связисту Сане. Работать пришлось на «арахисе», новой рации. Причем времени на раскачку не дали: в первую же смену ополченцы ЛНР попали в окружение, и Павел Михайлович не увидел, но услышал настоящий бой.
Тогда же новоявленный связист впервые увидел оружие. Автомат, признается пенсионер, он никогда не держал в руках, равно как и гранату, которую напарник оставил на случай непрошеных гостей, чтобы уничтожить рацию… В маленьком блокноте, в который для истории челябинец дублировал записи, неровным почерком записаны сообщения: «Наладить связь с… Доложить обстановку в… Ведется интенсивный обстрел наших в… Обстрел осуществляется танками, артиллерией и минометами противника… Укрыть личный состав… Направить бронегруппу на помощь… Доложите о потерях…».
— Мне казалось, что это не я нахожусь в тысячах километров от дома, это не я передаю сообщения, от которых зависит жизнь ополченцев, попавших в окружение, — признается «Акела», такой позывной ему дали на месте «службы». — Хотелось закрыть глаза и ни о чем не думать…
Когда к обеду пришла долгожданная весть, что «наши» вышли из окружения, вспоминает мужчина, он ликовал от радости.
— Меня тогда накрыл взрыв радости, я хотел прыгать! Я был счастлив. Такими счастливыми бывают, наверное, только идиоты, — без тени улыбки говорит он. — Это потом подсчитали цену счастья: пять «двухсотых» (убитых. — Прим. авт.), двенадцать «трехсотых» (раненых) и один пропавший без вести…
Будем «мы»!
От формы и оружия Павел Михайлович отказался, ведь он приехал в качестве миротворца. Так и ходил в гражданском. В первые дни на него местные ходили просто посмотреть: кто он и откуда такой взялся. Говорят, ни до, ни после таких «волонтеров» на той войне не было. А супруга одного из сослуживцев, узнав, что этот не совсем молодой человек приехал с «конца географии» помогать ополчению, напекла для него пирожков и печенья.
— Незнакомые люди во время лихолетья поделились со мной тем, что имели. Хотя бы ради этого ощущения тогда стоило проделать этот путь, — рассуждает Павел Михайлович. — Хотя, честно скажу: да, мне там было страшно. Очень!
Десять дней пролетели быстро. Провожал южноуральца в обратную дорогу сослуживец Саня и его жена, приготовившая пакет пирожков в дорогу. С собой на память о Луганске «Акела» ничего не взял, не считая «исподнего», которое ему выдали после подписания контракта. Комплект нательного белья, больше похожий на половую тряпку, до сих пор висит в шифоньере в небольшой челябинской квартире семьи Павла Сердюка. Уже вернувшись домой, он отправил полученные отпускные, ровно 15 тысяч рублей, на Украину.
— Это капля, она не поможет, но перед Богом я спокоен. Я сделал все, что мог, — говорит пенсионер-миротворец. — Я много думал, почему я поехал на Украину. А ведь все лежит на виду. Мы — славяне. Быть едиными, помогать, наверное, заложено в нас на генетическом уровне. Да, я не был готов к войне и я не понимал даже тогда, как буду жить дальше, зная, что происходит там, в Луганске. Но верю, что когда-то это кончится. Не будет «наших», не будет «укропов». Будем «мы».
Источник: up74.ru